Лесли О`Грейди - Музыка страсти
– Какие же мы были глупцы, – прошептал Грей.
– Парочка самонадеянных идиотов, – рассмеялась она.
Он приблизился к стулу, где сидела Лалла, положил руки ей на плечи и заглянул в глаза.
– Любовь моя! Давай забудем то, что произошло между нами пять лет назад. Я хочу начать все сначала. Но учти, этот шанс – последний. Пожалуйста, не спеши с ответом. Я дам тебе время разобраться в своих чувствах. Но больше я никогда не заговорю на эту тему.
Лалла взяла руки Грея в свои и сказала:
– Я тоже хочу все начать сначала!
Он сжал ее влажные от волнения пальцы. Лалла поднялась. Ее руки обвились вокруг стройной талии Грея, и он так крепко сжал ее в своих объятиях, что они стали одним целым. Лалла чувствовала на себе тепло его дыхания; она ощущала, как дрожит его мощное тело – оно буквально пьянило ее. Как долго мечтала она физически прикоснуться к нему, что теперь не верила, что все происходит наяву.
– Боже! – прошептал Грей. – Как я люблю тебя, Лалла! Я никогда никого так не любил!
Слезы радости потоком хлынули из ее глаз. Для нее вдруг перестал существовать весь внешний мир: ее сестры, ее мать, ее друзья стали так призрачны, так далеки! Только они двое стали центром вселенной.
Они так и застыли в тесных объятиях, и не было больше сомнений в том, что чувства вспыхнули в них с новой силой. Так же как и Лалла, Грей множество раз за последние годы мысленно предавался страсти. Почему же им не хватало смелости, чтобы признаться друг другу в этом?
На какое-то мгновение Грей вдруг разомкнул объятия, напряженно поглядев в ее лицо. Она увидела застывший в его глазах немой вопрос.
– О да, да, – только и сумела пробормотать она.
Грей взял ее руки и, притянув, положил себе на грудь.
– Твои пальцы холодны как лед, – сказала она. – Разреши, я согрею их.
Она приложила руки Грея к своим пылающим щекам, а он начал гладить ее лицо легкими, невесомыми пальцами.
– О, как же долго я ждал этого момента! Жизнь моя! Любовь моя!
Внезапно Лалла почувствовала себя ужасно неловко, будто в первый раз открывала в себе силу желания, и опустила пушистые ресницы. Так было много лет назад, когда все в ее жизни происходило лишь впервые.
– Прошу тебя, – прошептала она, – делай это медленно, не спеша.
– Едва ли у меня получится. Ведь я так долго терпел.
– Нет, заставь меня снова испытать то, что я уже никогда не надеялась испытать. Ведь в моей жизни больше не было мужчин, с тех пор как…
– Молчи! Я все и так понимаю. Но едва ли я смогу долго сдерживать свои чувства.
Лалла мягко улыбнулась и обхватила его лицо обеими руками, упиваясь пьянящим ароматом его кожи, чувствуя прикосновение жесткой щетины на его щеках и подбородке. Она провела кончиками пальцев по его светлым бровям, очертила линию рта и глаз. Она будто бы рисовала на холсте мягкой кисточкой его портрет, вновь узнавая такие родные черты. Сердце ее готово было выскочить из груди.
– О черт! Я просто схожу с ума, – прошептал Грей.
– Я знаю, – кокетливо улыбнулась Лалла. Она встала на цыпочки и быстро прильнула смеющимися губами к его рту, продолжая искушать его, доводя до отчаяния.
– Ну, довольно! – застонал Грей, умоляюще поглядев на нее.
Он закрыл ей рот властными сильными губами, и Лалла поняла, что больше не владеет собой. Она вся изогнулась, раскрыв губы навстречу его мягкому влажному языку, и почувствовала на губах пьянящий, сладкий, словно мед, вкус.
Неожиданно Грей отпрянул и уставился на нее с пристальной безжалостностью, проникая глазами в душу.
– Значит, ты хотела, чтобы все было медленно? Долго? Мучительно долго? – ухмыльнулся он. – Так давай не будем торопиться.
Между тем губы его становились все более настойчивыми, и Лалла стала совершенно беспомощна под напором захлестнувших ее чувств.
Уцелевшим уголком сознания она вдруг поняла, что узнает себя как бы заново, слишком долго лишенная физического удовлетворения, и поэтому ласкает его с жадностью, граничащей с грубостью. Успокоение придет позже, подумала она, а сейчас все как будто в первый раз. Впрочем, сейчас ей совсем не хотелось об этом задумываться.
Глаза девушки блеснули как у тигрицы, застывшей перед прыжком, и она начала жадно расстегивать его жилет и рубашку. Очень скоро Грей стоял перед ней в одних брюках. Лалла на мгновение застыла, любуясь его обнаженной мускулистой грудью, провела ладонью по жестким золотистым завиткам, покрывавшим его живот.
– Божественно, – прошептала она, покрывая страстными поцелуями его тело.
Грей вздрогнул, переполненный лихорадочным огнем.
– Лалла… – Он глухо выдохнул ее имя. – Ты сводишь меня с ума.
– Сними с меня платье, – потребовала она.
– С удовольствием.
Он прильнул влажными губами к ее щеке, в то время как нетерпеливые пальцы его начали расправляться с крючками, опускаясь вниз по застежке. В какой-то момент они не выдержали этого мучительно долгого процесса; Лалла услышала треск разрываемой шелковой материи и почувствовала, как платье мягко соскользнуло и упало на пол.
– Извини, я так неловок, – произнес Грей, – но руки, кажется, отказываются слушаться своего хозяина.
Потом вниз упали изящная нижняя сорочка и отделанные кружевом панталоны. От прикосновения пальцев Грея Лалла вся потянулась ему навстречу.
– Ты, пожалуй, еще красивее, чем та, – он скосил глаза на портрет, – на картине. Особенно здесь, – его рука прошлась по ее пышной груди и спустилась на полные бедра, – и вот здесь.
Лалла в безумном порыве начала стягивать с него брюки.
– Ах, Джеймс Грей Четвин, вы хотите сказать, что я стала слишком пышнотелой, – захохотала она.
– Я бы сказал по-другому: стала более чувственной, – улыбнулся он, представ перед ней совершенно нагим.
– Ты всегда был хитрым и изощренным дипломатом!
– Я хочу тебя прямо здесь и сейчас, – пробормотал Грей еле внятно, скользя руками по ее прекрасному телу. – Давай я отнесу тебя в спальню.
Лалла кивнула, он подхватил ее на руки и положил на кровать. Сам Грей сел рядом и начал медленно разглядывать ее тело, от кончиков пальцев до корней волос.
Лалла освободила голову от множества державших прическу шпилек, и, когда копна ее каштановых волос, ничем не сдерживаемых, упала на плечи, Грей издал сладостный стон. Он с упоением брал в руки одну за другой мягкие пряди, поднося их к ноздрям и вбирая в себя нежный чистый аромат их восхитительной свежести.
– О, как долго я тосковал по этому шелку! – прошептал он.
В безумном порыве Лалла приподнялась ему навстречу, протягивая руки. Это было далекое, забытое чувство – раствориться в мужских объятиях, дрожа от вожделения. Разве не об этом мечтала она каждую ночь с тех пор, как покинула Америку?
